Светлана Алексиевич: «Я сейчас в поисках самой себя»

Книги Светланы Алексиевич переведены на 30 языков мира.

Светлана Алексиевич редко дает интервью. «Я как-то больше привыкла сама спрашивать и слушать», - объясняет она. Каждая ее книга - это сотни интервью, нереальный поток человеческого страдания, который не накрывает тебя с головой - сшибает, бьет больно и безжалостно, а по-другому нельзя, потому что еще страшнее - отмахнуться, не желать тревожить себя.

«Не устаю удивляться тому, как интересна обычная человеческая жизнь. Бесконечное количество человеческих правд... Историю интересуют только факты, а эмоции остаются за бортом. Их не принято впускать в историю. Я же смотрю на мир глазами гуманитария, а не историка. Удивлена человеком...» Это из недавно вышедшей книги Алексиевич «Время секонд хэнд» - книги, завершившей цикл «Голоса Утопии». Эти пять книг - «У войны не женское лицо», «Цинковые мальчики», «Чернобыльская молитва», «Последние свидетели» и «Время секонд хэнд» - она писала 35 лет.

- Я думаю, что сейчас я бы не написала свои книги…

- Почему?

- Я наполовину украинка. Я смотрела на Киев, где люди горели, бросали коктейли Молотова… Когда там появились убитые, я просто заливалась слезами. Я поняла, что я бы уже не вошла туда, куда входила прежде. Не вошла бы в Ташкенте в госпиталь, где лежали ребята без рук, без ног после Афгана. От них отказались родители, и они ждали, когда их отправят по интернатам. И вот к ним я заходила и как-то не плакала. Сейчас не смогла бы. Недавно японцы делали фильм о Чернобыле с моим участием, и я встречалась снова со своими героями. И вдруг я заметила, что не могу справиться со слезами. Я поняла, что весь мой защитный запас использован. Это не беспредельно - заглядывать вот в эту пропасть. Слава богу, что у меня хватило сил закончить эту большую работу.

У меня усложнились отношения со смертью. В молодости я думала, что идея стоит человеческой жизни, что идея выше. В конце концов, я из того поколения, которое учили только умирать. Никто не учил нас, как быть счастливыми, как любить. Учили трактор водить…. А никто же не говорил о сложности мира, счастья, другого человека, как это трудно - найти гармонию. Сейчас для меня человеческая жизнь выше всего. Я плохо себе представляю художника, который принимает смерть. Эта «небесная сотня» - такая вина политиков…

- А ведь когда люди только вышли на Майдан, была гордость?

- Это было очень красиво. Это было достойно. Я вспоминала бабушку и была очень рада, что во мне тоже течет украинская кровь. А когда люди стали убивать… Кровь чем опасна? Если она пролилась, ее не так просто остановить. На Майдан трудно прийти, но уйти еще труднее. Я не раз слышала от молодых людей, которые на войне были: расстаться с оружием очень трудно. Слышала от скрипача немецкого, который во время войны пошел в армию, что он был один человек - со скрипкой, и совсем другой - когда надел военную форму. Поэтому мне тревожно.

«В Беларуси время остановилось»

- Светлана Александровна, в Беларуси ваша книга «Время секонд хэнд» только появилась, в России ее уже прочитали. И какие отзывы?

- Книга была бестселлером среди читателей, но интеллектуальная элита отнеслась к ней настороженно. Это не соответствует их представлениям о величии России. Они там партийные, все по тусовкам. Очень многим хочется «маленькой победоносной войны», взять реванш за 91-й год. Им не нужна правда времени, честный портрет времени, все вдруг стали государственниками.

Пять книг цикла "Голоса Утопии" Светлана Алексиевич писала 35 лет. За письменным столом в Берлине, 2011 год.

- А у белорусских читателей наверняка будут претензии к тому, что в этой книге много России и мало Беларуси…

- Это же объяснимо. Мой интерес - уход «красного человека». Россия этот цикл за двадцать лет до конца прошла. А здесь, в Беларуси, время остановилось. У нас «красный человек» живет и здравствует, он не прошел этот путь.

- Почему советское прошлое нас не отпускает?

- Потому что человек, на котором у нас зациклена вся система власти, сам оттуда. Он строит то, что он знает. И даже уже не строит, а держит страну в этом. Человек в замкнутом пространстве живет - Беларусь, Россия, Казахстан. Система обзора советская. И здесь, когда говоришь с человеком и вдруг выходишь за пределы частной жизни, получаешь на 100% советского человека. Те же ответы, те же ассоциации. В любом месте ты сталкиваешься с советским человеком, даже в частных магазинах, которые уже как бы европейские, а мышление у людей все равно советское. Вот это очень важно - с юности поставить машину мышления. Я благодарна Алесю Адамовичу, моему учителю. Он мне дал больше, чем университет, это от него я услышала о совершенно другом взгляде на мир. Он был учеником Толстого. Мне, конечно, ближе Достоевский, но Адамович так смотрел на вещи, как будто он стряхнул с себя советскую культуру, как будто ее и не было. Я впервые встретила человека, в котором этого всего не было.

«Я должна открыть в себе другого человека»

- Вы поставили точку на цикле «Голоса Утопии». Может, пришло время написать книгу о любви, вы давно собирались…

- К новым книгам мне еще надо прийти… Эти новые книги должен писать другой человек, с другим инструментарием, с другим словарем. Вот этого человека я должна из себя достать. Я так поступаю со своими героями. Когда прихожу, они рассказывают о том, что в газетах. Но в результате долгих разговоров они достают из себя то, что мне интересно, нам всем интересно. Так вот сейчас я должна открыть в себе этого другого человека. Я сейчас в поисках самой себя.

Я сейчас две книги параллельно делаю - о любви и о старости. Меня уже интересуют экзистенциальные вопросы. Ведь мы стали жить на 30 - 40 лет больше, появился целый новый кусок жизни. Как с ним быть, неужели только сидеть с внуками? А может быть, это тоже твоя жизнь, она тоже может быть полноценной?

А любовь? У нас так долго главным был человек-борец, которому неважно было быть счастливым… А сегодня это становится одной из проблем человека - он хочет быть счастливым. Но с книгой о любви есть проблема - я не слышу звука. Это же должны быть не просто истории. А шороха тайны я не слышу. Ведь как все происходит? Я ищу, ищу, собираю много лет рассказы. И вдруг заголовок - «Цинковые мальчики». Или - «Время секонд хэнд». И ты уже знаешь, о чем книга. А о любви пока не могу. Не случилось еще этой встречи.

А вот о старости… Была у меня одна встреча не так давно с одной старой женщиной, и она сказала: «Вы знаете, старость очень интересная». Она стала рассказывать, как сначала боялась смотреть на себя в зеркало. Потом ей стало интересно себя рассматривать. Прислушиваться к себе. К своим новым отношениям с миром. И я поняла, о чем будет книга.

- Вам всего 65…

- Нет, книга про старость с моим возрастом никак не связана. У меня как раз несовпадение биологическое с этими вещами, я чувствую себя еще достаточно независимой от биологии. Сдача начинается, когда все-таки разум сдает. Тогда ты начинаешь упускать какие-то вещи. Когда я жила в Европе, а это достаточно долгое время, 11 лет, я видела огромное количество пожилых людей. Но они живут очень интересно. Они обслуживают друг друга. Кто-то до сих пор работает. Они в форме, они интересны сами себе. И мне тоже стало интересно сделать книгу о том, что же такое старость. Мир стареет…

- Вы будете собирать материал для книги здесь или и в Европе?

- Только здесь, потому что это совсем другая культура. Я же занимаюсь феноменом массового сознания наших людей. И сейчас я ищу героев и для этой книги, и для книги о любви. Может, кто-то из читателей хочет рассказать о любви или о старости? Я ищу истории. Жду подсказок, писем. Я буду благодарна, если люди отзовутся через газету. Поделятся своей тайной…

«Я встретила более частного человека»

- Вас не было в Минске 11 лет. Что изменилось?

- Во-первых, город стал красивее, это несомненно. Я встретила более частного человека, закрытого в себе, в семье. Вернувшегося к себе и проживающего свою собственную жизнь, а не, как раньше, жизнь страны.

- Так ведь вся Европа именно так живет.

- Да. И я была рада это обнаружить в Беларуси. Люди сосредоточились на своем личном счастье, они ездят, путешествуют. Пусть в небогатые страны, но все равно ездят. Люди уже попробовали другую жизнь, кругозор частной жизни стал более обширен. У кого-то дети вышли замуж за границу, у кого-то поехали туда учиться.

- Так, может, вот такая бескровная интеграция в Европу, без революций, тихой сапой, как говорится, - это и правильно?

- Так всем же невтерпеж! Вот этот нетерпеж в свое время помешал Горбачеву сделать социал-демократию, как я думаю. Он шел к этому. Но все вокруг нетерпеливо его толкали - быстрей, быстрей. И закончилось тем, что пришел Ельцин. Дикий капитализм.

Светлана Алексиевич - Лауреат 22 советских и международных премий.

«Моя родина - это мысль»

- Вы родились в Украине, учились в Беларуси, жили 11 лет в Европе - в Италии, Швеции, Франции, Германии. Сейчас вы живете в Беларуси. Книги пишете на русском языке. Вы кем себя ощущаете? Я о национальном самосознании.

- Сложно сформулировать… Я бы сказала, наверное, что моя родина - это мысль. Я человек мысли. Я не умею делать практические вещи, мне все время кто-то помогает в быту. Потому что это время использовано для другого. И для меня это главное - мысль моя. Все на этом уровне.

- Вы языки за границей выучили?

- Нет. Чтобы выучить язык, надо для начала хотя бы на полгода выбросить все из головы. У меня никогда столько времени не было для языка. И поэтому я знала его ровно настолько, насколько мне надо было для жизни в стране. Лучше других немецкий знаю, потому что его в школе учила.

- Светлана Александровна, вы были фаворитом на получение Нобелевской премии по литературе. Вы чувствовали, как в Беларуси скрестили пальцы? И как нам было обидно…

- Награды для меня - это параллельная жизнь… Я получила в своей жизни большое количество наград. Как раз в то время, когда присуждали Нобелевскую премию, я получила Международную премию мира немецких книготорговцев, это большая награда - Премия мира. И я была рада, что звучит имя моей маленькой Беларуси. Мне было важно на вручении премии сформулировать, что я делаю. Сформулировать так, чтобы это было понятно в другом мире.

ИЗ ДОСЬЕ «КП»

Светлана АЛЕКСИЕВИЧ родилась 31 мая 1948 года в Ивано-Франковске, выросла в Беларуси, в Петриковском районе на Гомельщине. Окончила журфак БГУ. Работала в «Сельской газете», в журнале «Нёман». С 1983 года - член Союза писателей СССР. Автор цикла «Голоса Утопии», в котором вышло пять книг: «У войны не женское лицо» (1985), «Цинковые мальчики» (1989), «Чернобыльская молитва» (1997), «Последние свидетели» (2004) и «Время секонд хэнд» (2013). Лауреат 22 советских и международных премий, в том числе российской премии «Триумф» и Премии мира немецких книготорговцев. Ее книги переведены на 30 языков мира, во многих странах идут спектакли по книгам писательницы.